Русский актер в Голливуде Александр Рыков о том, как пройти путь от бездомного на пляже в Санта-Монике до партнера по съемкам Майкла Мэдсена и друга Микки Рурка.
– Когда и почему ты решил переехать в Калифорнию?
– Моя мечта о далекой американской жизни складывалась в том детстве, в той гоголевской шинели, из которой все мы, взрослые, вышли, согласно Бердяевской философии. Моя шинель была крепка и прочна, из толстого сибирского сукна, запорошена снегом и окутана желаниями лучшей жизни.
Мечта зародилась, и виной тому была перестройка, кооперация и открытие первого в городе видеосалона. Фильмы с Брюсом Ли перевернули неокрепший еще разум, своротили с привычных рельс жизни – школа, училище, завод. Ну, так, если образно, на контрасте, показать это переломное время достаточно вспомнить одного из моих учителей – кассира видеосалона, обычной двухкомнатной квартиры на первом этаже дома нашего заброшенного сибирского города. Его образ жизни, нездешняя яркая манера одеваться, независимость, свобода резко выделяли его из общей толпы. Он никогда не нравоучал и не наставлял меня на путь истинный. Все, что я от него слышал, звучало примерно так: «Возьми сдачу. «Игра Смерти» начинается в 7». Спросить его о чем-то более великом мне мешала природная застенчивость. Тем не менее, я прекрасно знал, что он работает грузчиком на заводе с 8 до 18, ну, а потом достает не понятно где раздобытые крутые джинсы, майку, темные очки и, полностью преобразившись, садится за обшарпанный стол у входа в иной мир. Он знал о голливудском кино все и мог рассказать о любом фильме в деталях: о манере съемки, режиссерском подходе, игре актеров и т.д. Он и работал-то, скорее всего, безвозмездно – за возможность бесплатного просмотра любимого кино. А сидел на последнем ряду стульев, сменив солнцезащитные очки на обычные. За их стеклами он прятал эмоции: слезы, радость, печаль или восхищение от увиденного.
Когда мы с пацанами выходили на улицу, мой учитель в гордом одиночестве стоял у входа, наверное, так же, как и мы, пытаясь въехать из того мира в наш обычный, убогий. Завтра ему на завод – туда, где, как мне рассказывал отец моего друга, над ним смеялись. Он не давал нам советов, но сам пример его жизни кричал на изломе: что бы ни случилось, не предавай свою мечту! Все его учение состояло в собственном служении мечте. И как же сильно отличался он от всех наших школьных учителей с кучей советов и наставлений и полным отсутствием собственного жизненного примера.
Этот наш видеосалон просуществовал всего одно лето где-то в коротком отрезке между диктатурой пролетариата и диким сибирским бандитизмом. Учителя я больше не видел, да и учить теперь нужно было только одному: выживанию. Наставников у меня больше не было. Отца посадили в тюрьму, дед замерз в тайге, моего любимого дядю- бойца зарезали на улице. Поговаривали, что Учитель спился, но я не хотел этому верить, да и незачем было мне знать его дальнейшую судьбу. Кино, которое он успел показать, зародило во мне мечту, а вторая часть, как известно, всегда хуже первой. Я бы очень хотел увидеть его в Москве или в Лос Анджелесе в качестве редактора журнала о кино, режиссера или сценариста и сказать ему: «Спасибо, Учитель, я не предал тот путь, по которому ты первый повел всех нас».
В общем, после неоднократного посещения видеосалона я заболел самой странной болезнью, и причины ее, диагноз, анамнез угадать никто не мог. Я перестал интересоваться чем–либо еще, кроме боевых искусств и кино. Потом я два года занимался кунг-фу, пока не встретил учителя в мире боевых искусств – Сергея Владимировича Переходу. Бывший воин-интернационалист, офицер ГРУ, живший во Вьетнаме и обучавшийся там у буддийского монаха. С его помощью я начал выступать на боях без правил, заработал сумму денег и уехал в Москву, где серьезно начал заниматься актерской деятельностью, играя в театре своего третьего Учителя – декана режиссерского факультета ГИТИСа, Михаила Леонидовича Фейгина. Собрав эти учения и уроки жизни в одно целое, накопив необходимый жизненный багаж, я покинул Россию и принялся за Голливуд.
– Расскажи, пожалуйста, как тебе удалось получить свою первую роль в Голливуде.
– Я вцепился в американскую жизнь с самого выхода из аэропорта. С первого взгляда на этот не город, но место под солнцем, я понял, что выжить здесь я смогу. Возможность работы в кино тогда у меня была не то что нулевая, но резко отрицательная. Уверен, что она была подспудно отрицаема всеми, с кем мне довелось встретиться здесь в мои первые и самые трудные годы. Потому что… мой английский, а вместе с ним манера общения, этикет были хуже некуда. Мои знакомства ограничивались небольшим кругом актеров из России. И самым вопиющим «отрицаловом» являлось мое место жительства в чужой, незнакомой стране: весь первый год жил я на пляже в спальном мешке. У любого самого невнятного американца шансы попасть в кино были неизмеримо выше.
А эти обстоятельства…к черту, нужно было создавать возможности! Как?! Хороший вопрос, не раз я пытался на него ответить, лежа в своей яме из песка под звездным небом, в шуме прибоя. Это сейчас я могу сказать, что вопрос “КУДА ты идешь?” гораздо важнее предыдущего “КАК ты идешь?”. Или ползешь. Скажу больше: величие, крутизна пункта назначения подразумевают опущение на все четыре конечности на пути к нему.
На второй месяц своего бродяжничества я познакомился с американцем. Он пригласил жить к себе, и жили мы вместе месяц. Тот факт, что он состоит на учете, осознал я гораздо позже, когда было уже поздно – он как-то кинулся на меня с кулаками, я ответил, результат: его пробитая челюсть и мое бегство от полиции. Снова бродяжничество. На третий месяц такой жизни я познакомился на улице с русскими кришнаитами, подался к ним. Они меня свели с замечательным йогом, тот, в свою очередь, познакомил меня с… В общем, где-то через год подружился я с замечательной девушкой-художником из Питера, она тогда уже работала в кино в качестве продакшн-дизайнера. Напросился я к ней в помощники: принеси-подай, подвинь, закрепи. Сначала было счастье, а потом великая печаль и разочарование. Попав в мир даже не кино, а студенческих короткометражек, я увидел непреодолимую пропасть, лежащую между русским подсобным рабочим и главным действующим лицом кинематографа – актером.
14 марта 2016 года, в свой День Рождения, я начал участвовать в съемках своего первого американского полнометражного фильма. Хорошо помню свое ощущение безнадеги и мрачной вечности в этот важный день жизни. Я как раз в таком состоянии безысходности ходил с молотком по студии, когда вдруг заметил на себе чей-то взгляд. В Америке люди не смотрят друг на друга, поэтому я и обратил на это внимание. Потом – еще раз и следом вопрос от симпатичной девушки: «Ты не хочешь попробоваться на роль агента ФБР? У нас тут один актер не смог приехать». Я положил молоток и чуть не со слезами в глазах произнес: «Хочу…»
Отчетливо помню свое первое в штатах ощущение себя человеком: две девушки подгоняют под меня костюм – один из огромного количества всех размеров и цветов. Через полчаса я выхожу на съемочную площадку настоящим агентом из 70-х, фильм об Элвисе Пресли, сам Король крутится где-то рядом. Поначалу, на радостях я, как солдат, без пререканий слушал указания режиссера и лишь где-то на третий день понял, что в американском кино, в отличие от прочей упорядоченной действительности, существует небольшая возможность маневра, ухода от диктата текста. На третий день по сценарию я веду преступника по коридору. Просто мы уходим вдаль без происшествий. Но в середине пути я вдруг бью его головой о стену – стук, никто ничего не понял, и мы идем дальше. Это мое отступление. В оба показа готового фильма на этой сцене я слышал смех зрителей. Мелочь, а приятно, черт возьми!
В общем, с роли агента ФБР для меня и начался Голливуд.
– Поговорим о первой твоей большой роли в экшене «Unfallen». Расскажи, как удалось получить роль. И немного – о своем персонаже, Алексее Гусеве.
– В Unfallen меня пригласил автор сценария этого фильма Джеймс (Джайхун) Насими. Как ни странно, познакомился я с ним на парковке компании, в которой мы оба работали. Тяжелая была у нас работа, он позже сменил деятельность, ушел в кино, а я по-прежнему пахал, как каторжный. Мы общались, впрочем, всего несколько минут и успели за это время крепко подружиться. Он меня поразил своей силой и талантом: работая простым грузчиком, он по вечерам умудрялся писать сценарий. И помимо всего прочего, оказался философом и глубоко верующим человеком. Бывает так, что тебе сильно импонирует человек, но ты не знаешь, как это донести. Мужчинам в этом плане сложнее. Позже выяснилось, что мой небольшой рассказ о себе тоже вдохновил его. В общем, позвонил он мне через 5 месяцев и сообщил, что закончил сценарий и запускает кино. Идея фильма во встрече двух братьев, разделенных войной и выросших во взаимно отрицающих друг друга цивилизациях. Сам сценарий я прочитал за несколько минут моей встречи с Джеймсом. Это человек Духа и краткая сюжетная линия, которую он мне поведал по телефону, лишь подтвердила мои подозрения, что это и есть часть его жизни на бумаге. Я согласился на съемки, которые должны были пройти в штате Вашингтон, даже не спросив об оплате. Впрочем, и в этом Джеймс оказался удивительно порядочным и честным человеком.
А играть мне предстояло русского офицера, бывшего воина-интернационалиста, которому война в Афганистане поломала жизнь, повернула русло судьбы в такие направления, которые он и в самых страшных снах не мог бы представить. Попал в плен к моджахедам, к концу войны ему удается бежать, заручившись помощью местной девушки. Так бы и получился из него настоящий герой «Кавказского пленника», если бы не одно но: в письме от друзей он получает известие, что у мамы его остановилось сердце, а любимая девушка выходит замуж, видимо, получив ложное извещение о его смерти. И возвращается он к тем, от кого бежал. Советские дивизии уже выходят из братской страны и оставшихся списывают, как погибших. Он принимает ислам, женится на девушке, спасшей его, и продолжает сражаться, но теперь уже против американцев. Он возглавляет отряд моджахедов и, благодаря своему английскому и мощной харизме, завязывает знакомства с американскими генералами, скучающими в афганской глуши. Подкупает их на деньги, полученные от продажи героина, и, в конце концов, делает им предложения, от которых они не могут отказаться, погрязнув в неслужебных делах… По фильму у меня сделка с американским генералом, которого играет Майкл Мэдсен. Майкл – постоянный актер и друг Тарантино, начиная с «Бешеных псов», поэтому я очень внимательно смотрел и внимал его игре.
Рядом со съемочной площадкой находился его трейлер, в котором он отдыхал после съемки. Говорили мы немного, я рассказал ему о своей боксерской карьере в Штатах, он спросил про Емельяненко, а еще с уважением отозвался о Путине. Я не стал спрашивать его о Тарантино, посчитав, что это может задеть его как самостоятельного и сильного актера, да и не хотелось отвлекаться на темы вне нашего фильма. Зато я стал свидетелем его беседы с моим другом и учеником по боксу Микки – тот все-таки навалился на него с вопросами и Майкл не удержался, рассказал о своей первой встрече с Квентином в видеосалоне. Это было круто! Я взял камеру у Микки и снял для него кадры, которые он будет помнить всю жизнь: Микки сидит в кресле, нога на ногу, на американский манер, перед ним стоит Мэдсен и рассказывает ему, как он однажды послал Тарантино.
– Скоро тебе предстоит роль в Glass Jaw с такими крутыми профессионалами, как Марк Ролстон («Побег из Шоушенка») и Вернон Уэллс («Главный злодей в Коммандо»). Что ты испытываешь, когда работаешь с такими звездами? Есть ли, чему у них поучиться? Какие ожидания у тебя от проекта и от своей роли?
– Помните в «Побеге из Шоушенка» в душе к главному герою Энди с коварной улыбкой пристает рыжий главарь банды «Сестры» Богз Даймонд ? Богз по ходу фильма раскрывается как настоящий Сатана тюрьмы, главный враг, он «опускает» Энди превращая его жизнь в ад, но, в конечном итоге, тот жестоко мстит: охранники тюрьмы делают Богза вечным инвалидом. Так как в моей шахтерской семье никто из мужчин не избежал тюрьмы, я с детства был наслышан о доморощенных Богзах, ломающих судьбы невинных людей, имеющих один суровый недостаток: приятную внешность. У нас в школе тоже был свой Богз – главарь банды, который не раз избивал меня и потому был главной причиной начала моей боксерской карьеры. Мой самый сильный страх в школе и детском лагере – боязнь быть «опущенным». Для нашего маленького района это означало одно – крест на всей жизни. Нескольких парней, не избежавших этого, я знал лично. Более того, я был единственным, кто общался с ними в силу своего внутреннего противостояния среде.
Когда я впервые увидел «Побег из Шоушенка» в 15 лет, образ Богза поразил меня. И вообще: сказать, что
Америка как страна мечты сильно померкла в моем восприятии – не сказать ничего. До этого мне казалось, что в том мире все по-другому – там нет ничего отсюда! И вот тебе – этот рыжий с улыбкой не просто главарь банды, но и самый невероятный пед…ст!
Как я попал на роль с Марком Ролстоном, тем самым рыжим – а у меня с ним единственным диалог по фильму – я до сих пор не знаю. Впрочем, это еще раз доказывает теорию о материальности мысли. А мыслей у меня было по этому поводу много. Наверное, ими я одолел Марка за те два дня, что снимался с ним. Он многое рассказал мне о съемках «Побега из Шоушенка». Если описать это вкратце, то можно сказать: эти съемки были потрясающими. Впрочем, съемки с моей стороны были не менее интересными и скоро будет видно, что получилось на экране.
А по поводу Вернона Уэллса. Мой учитель, тот самый кассир видеосалона, рассказывал об этом австралийском актере так, словно знал его лично. Информации тогда было мало, и многое приходилось додумывать. Так создавались легенды. Боевик «Коммандос» был номером один среди всех боевиков нашего видеосалона, о Шварце знали уже всё и все, а вот об антигерое Беннетте – совсем немногие, но почти все видели его в «Безумном Максе» в роли Веда. Я так и не пересекся с Верноном на съемочной площадке, совместных эпизодов у нас не было, но я обязательно пообщаюсь с ним на премьере фильма.
В этом фильме я играл русского боксера и спарринг-партнера главного героя Трэвиса. Кроме того, я боксировал с Микелем. Оба – боксеры-любители, и мне приходилось поправлять их. У меня есть видео, где я строю одну из сцен на ринге с Трэвисом и показываю ему, как двигаться. Снимал фильм Джефф Челентано, сам бывший боец, сыгравший Дикого Билла в «Американском ниндзя». Как режиссер он известен по фильму «Московская жара» с Александром Невским и Майклом Йорком. Он меня все время спрашивал о Сергее Горобченко, сам рассказывал о нем. Сначала я не понял, откуда такое внимание к нашему Бумеру, потом вспомнил, что Сергей сам одно время жил в Лос Анджелесе, играл бандитов, боксеров и прочих персонажей, которых Голливуд с радостью дарит нашим актерам. Джефф, пожалуй, единственный знакомый мне человек из Голливуда, который так хорошо знает Россию. Когда я сказал ему, что я из Сибири, он начал объяснять Марку Ролстону, что Сибирь – это такое крутое место, куда Сталин ссылал людей и где находится тот самый ГУЛАГ.
Марк под хохот толпы показал на меня и добавил: у них там у всех стальные яйца! Я попросил запись этого разговора, случайно снятого оператором. Теперь у меня есть определение прочности сибиряков от того самого Богза Даймонда!
Еще один фильм с твоим участием, который скоро выйдет на экраны – эротический триллер – – Snowbound режиссера Оли Опариной. О чем будет фильм? Был ли ты до этого знаком с Олей? Когда утверждался каст, сыграло ли роль то, что вы – земляки?
– По поводу фильма “Snowbound”: в середине мая он поедет в Канны! У меня там не самая большая роль – Big Man, всего три предложения. Приятно, что кто-то меня увидит в Каннах! Может, заметят.
Фильм о Холоде. О людях, погибающих от Холода.
Мое личное мнение: здесь налицо пересечение сюжета со старой историей о Снежной Королеве.
С Олей до этого я не был знаком, нас познакомила та самая прекрасная девушка-художник, которая дала мне работу разнорабочего в моем первом кино. Больше, чем с самой Олей, я познакомился с ее мужем Дрю, продюсером, режиссером и соавтором сценария. Я заметил при нем, что тема холода сыграла в моей жизни огромную роль. Дрю как-то странно посмотрел на меня и мне не оставалось ничего иного, кроме как рассказать ему о себе. Наш разговор продолжался два часа. Я рассказал ему о нашей природе, людях, нравах и о влиянии холода на жизнь людей и мою собственную.
Я несколько раз чуть было не остался навечно в сибирской тайге, мой дед заблудился (а может, сам выбрал нужный путь) зимой в лесу и замерз. Я сказал ему, что не считаю произведение Андерсена «Снежная Королева» обычной историей. Благодаря свободному владению шведским (я был женат на шведке), я смог прочитать эту повесть в оригинале (датский и шведский – языки-братья) и был поражен многократном присутствием имени Бога в ней. Слова Герды, после которых Кай плачет и его сердце оттаивает, несут в себе мощный библейский, философский контекст на уровне Ницше: “Розы цветут в долине, где спит дитя- Иисус”. Красная роза в средневековой литературе олицетворяет кровь Христа, которую он пролил ради спасения людей. Так же и Герда жертвует собой ради спасения Кая, в то время как он сам чрезвычайно занят решением математической задачи – складыванием слова «Вечность» из кусков льда. Это напоминает, собственно, будущее – человек, не вылезающий из айфона.
В фильме люди, погрязшие в, как минимум, трех из семи библейских грехов, окружены холодом. Они подсознательно, как и Кай, хотят возвести свои наслаждения в вечность, не замечая того, что плата за продолжение кайфа уже включает в себя другие жизни. Но самое мощное погашение кредита – это жертвование своей собственной жизнью. Кроме того, Снежная Королева – это постулат Ведьмы, проводника из невинного мира детства в мир взрослых. Она первая дарит поцелуй Каю, после которого он забывает обо всем. Она совращает его. Но Герда своей самоотверженностью возвращает его в мир любви и духовности. История заканчивается тем, что их бабушка читает строку из Библии: “До тех пор пока вы – Дети, открыто вам Царство Бога!” (мой перевод с датского).
Авторы сценария этого фильма Дрю и Оля – светловолосая девушка с Севера (из Перми). Герои фильма пытаются вспомнить о душе, которая давно забыта в плотской любви. Во вселенском Холоде они имеют выбор: проснуться или уснуть навсегда. Мне кажется, что Оля прочувствовала этот выбор, как и все мы, русские в ЛА, стоящие перед ним: предаться кайфу или проснуться, поднять голову. Дрю, на мой взгляд, до сих пор не въехал в этот сложный мир. Оля и ее подруга Аня – две светловолосые ведьмы с Севера полностью руководят процессом.
Уснуть в райском, развращенном мире вымирающих белых американцев или встать и заявить о себе, кто мы есть такие, странные русские!
– Как ты думаешь, мешает ли тебе русский акцент получать какие-то другие роли? Планируешь ли ты вырваться из амплуа русского в американском фильме?
– Чтобы ясно и понятно заявить о себе, не нужно полностью избавляться от русского акцента, достаточно не выходить из диапазона звуков, различимых ухом среднего американца. Любой американский герой имеет право обладать иностранным акцентом, за исключением тех, которые по сюжету выросли в американской семье. Но так как получение роли происходит в условиях жесткой конкуренции и за твоей спиной пара сотен актеров, не вносящих культурное разнообразие в игру, режиссер в 99% случаев предпочитает не задаваться дорисовыванием дополнительных штрихов в биографии героя и вызывает следующего. Помню, как в “Snowbound” я самостоятельно оттачивал свои предложения, чтобы произнести их без акцента, потому что играл американца в клубе. В итоге было переснято огромное количество кадров и все равно не получилось идеально. Для того, чтобы произнести чисто заданные фразы нужен специалист и два-три дня работы над произносимыми звуками. Я нашел такого специалиста. Час его работы стоит 100$, поэтому теперь я с уверенностью могу отработать страницу текста. Сейчас на это уходит около недели, но с каждым разом выходит быстрее – американские звуки и мелодия языка мало-помалу становятся моими.
– Расскажи, пожалуйста, о своих планах на будущее. Что хотелось бы реализовать, у кого сняться и в каких ролях?
– Я хотел бы сняться у самого себя. Есть у меня идея фильма о воинах и боевых искусствах моей родной Сибири. Холод, безнадега, дремучие леса и сумасшедшая работа ума и воли… Думаю над сценарием, уже нашел замечательного оператора из Москвы – Константин Фролов, выпускник New York Film Academy, полуфиналист в Каннах (категория: короткометражный фильм), победитель кинофестиваля в Барселоне. Сейчас он делает фильм обо мне, продолжительностью около часа. Уже готов тизер, операторская работа на высоте! Здесь кадры из фильма и сама работа есть на моей странице в Facebook.
Также у меня есть прекрасные ребята из звукового цеха. Здесь мне осталось найти двух типажных и преданных своему делу американских актеров. После создания тизера к фильму-мечте я намерен обратиться к знакомым миллионерам, привлечь наших российских инвесторов и, в конце концов, вылететь с командой в Москву, где мне предстоит заняться поиском актеров (я сохранил свои связи с бывшими коллегами, актерами из ВГИКа, ГИТИСа, Щуки), набрать цех Арт Департмента, костюмеров, каскадеров и т.д. Часть артистов я намерен взять в своем родном Кемерово. Ну а дальше – наш Великий и до сих пор не открытый широкой публике Кузнецкий Алатау, Горная Шория, Саяны и таинственный и неповторимый Алтай!
В связи с этим мое глубокое убеждение: свою лучшую роль, человек может написать, сотворить сам.
– Традиционный для «Lifestyler» вопрос: что бы ты посоветовал всем почитать и посмотреть?
– Я бы пожелал всем, кто еще далек от этого, прочесть Гамлета (что я еще могу посоветовать, отыграв в этой пьесе 4 года?) и ответить самостоятельно на вопрос: это гениально или это литературная фигня, которой забивают умы молодежи на протяжении нескольких веков?!
То же самое я бы советовал проделать с “Войной и Миром” Толстого, который, кстати, не сомневался в том, что Гамлет – это литературное мошенничество, начисто лишенное гениальности. Что мешает каждому быть не хуже Толстого, в части своего собственного мнения?
Время и усилия, потраченные на чтение классиков, дают многократную выгоду уже хотя бы тем, что вы сможете завязать разговор с любым деятелем искусства, а также с девушкой, парнем из любого гуманитарного вуза России. Ну, а в случае с Шекспиром – и всего мира. Даже те французы, которые в силу нелюбви к засилью английского не читали Гамлета, наверняка оценят ваши познания о великой армии Наполеона из “Войны и мира”.
Для познания души своей собственной я всем умом и сердцем желаю всякому хотя бы раз посмеяться и хотя бы раз по-настоящему испугаться в процессе чтения Великого Гоголя!
Еще я своим друзьям американцам советую прочитать «Мастера и Маргариту». Если человек принимает этот роман, то ему легче понять меня. Хоть я и сибиряк, а в Москве прожил лишь 11 лет, в моих родных просторах не создано до сих пор оригинального произведения искусства, способного показать наш мир, чувства, неприкаянность нашу. Поэтому учим мы в школах и университетах москвичей и питерцев, и говорят они за нас, хотя из них только Чехов бывал в Сибири и то – проездом.
Шукшин был близок к пониманию открытию нас миру, но хоть мы и земляки, между деревенским и шахтерским классом у нас большие различия. Все же душа наша – где-то между Гоголевским зажатым Башмачкиным, Булгаковским солидным Мастером и Шукшинским простым и открытым Егором Прокудиным. Поэтому хотелось бы, чтобы как можно больше людей знали, о ком идет речь.
Еще лично мне было бы очень приятно иметь в собеседниках человека, одолевшего хотя бы пару сказок Андерсена, пару творений Братьев Гримм и Шарля Перро. Проще простого? Но по-настоящему эти сказки можно прочесть только в оригинале и глубина вопросов жизни и смерти в них просто невероятна! Я уже приводил пример со “Снежной Королевой”. А еще прочитать “Дон Кихота”, “Северные рассказы” Джека Лондона, стихи Киплинга, посмотреть один из фильмов Тарковского и Федерико Феллини. После этого культура и искусство западной цивилизации, в какой-то мере, начнут жить в вас своей собственной жизнью, ведь хотя бы одно из этих произведений должно найти отклик в душе.
Ну, а я, подобно герою “Северной Одиссеи” (тоже очень рекомендую прочитать этот Великий рассказ Джека Лондона!), помотавшись 15 лет вдали от дома, заговорив на других языках и став частью другой, западной цивилизации, ментально обращаюсь на Восток, в глушь и дебри далекой, непознанной, дикой и родной Сибири.